Словами – отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу – Иисус закончил учение Свое о Царстве Божием на земле. Постараемся же подвести, по возможности, итог сказанному об этом Царстве. Иисус Христос учил, как мы должны жить, как должны устроить свою жизнь здесь, на земле, чтобы достигнуть вечного блаженства в Царстве Небесном. Устраивающие свою жизнь согласно возвещенной Им воле Божией, исполняющие эту волю, как царский закон, составляют Царство Божие.

Царство это, основанное Христом, будет продолжаться до кончины мира и открытия Царства Небесного. Малое вначале, состоявшее всего из одиннадцати Апостолов и других немногих последователей Христа, оно, подобно горчичному зерну, должно было разрастись (и действительно разрослось) в роскошное дерево.

Царство Божие, или Церковь, не может иметь никаких пространственных пределов; оно не стеснено никакими границами стран земных; оно везде, где любят Бога и ближних, где исполняется воля Божия, где царит Бог; оно – в душе человека. Царство Божие внутрь вас есть.

Царства мира сего, то есть общины людей, управляемые каждая своей государственной властью, требуют от своих граждан под страхом наказания точного исполнения всех издаваемых этой властью законов, но требуют лишь внешнего повиновения, не касаясь чувств, сокрытых в душе повинующегося; поэтому гражданином царства мира сего можно быть и по принуждению, по необходимости. В Царстве же Божием не так. Главнейший основной Закон Божий, обязательный для желающего вступить в Царство Божие, – любовь к Богу; следовательно, принадлежать к этому Царству можно не иначе, как любя Бога, а так как любовь не может возникнуть ни по принуждению, ни по необходимости, то следует признать, что гражданином Царства Божия можно быть только по добровольному влечению сердца. Силой можно заставить побежденных быть подданными победившего их царя, но никому нельзя приказать вступить в Царство Божие.

Не подлежит никакому сомнению, что Христос хотел привлечь всех в основанное Им Царство Божие, хотел сделать всех людей счастливыми здесь, на земле, а через это и блаженными в Царстве Небесном; но Он сознавал, что для этого надо прежде всего преобразовать сердце человека; надо научить людей, что не себялюбие, не мстительность, не угнетение ближних делают их счастливыми, а любовь к Богу и ближним, воздаяние добром за зло и готовность добровольно пострадать, если это необходимо, для блага других. Создавая Царство Божие на земле, в противоположность господствовавшему тогда царству зла, власти тьмы, Христос не мог действовать силой против силы, злом против зла. Пересоздать силой общественный строй какого-либо народа, оставив сам народ по-прежнему звероподобным, – это еще не значит уничтожить насилие, неправду, страдания. Вот почему Христос и дал медленный, но единственно верный путь распространения основанного Им Царства Божия.

По той же причине Он никогда не вмешивался в государственные дела Римской империи, в пределах которой проповедовал. Он не мог, конечно, смотреть равнодушно на царившее тогда повсюду зло; но Он знал, что победить его можно не силой, не злом, а любовью и добром; Он знал, что люди, возрожденные любовью к Богу и ближним, сами со временем создадут себе иные условия общественной жизни, такие условия, при наличии которых невозможны будут ни рабство, ни деспотизм и никакие иные виды насилия. Он знал, что царства мира сего будут с особенным озлоблением противодействовать распространению Царства Божия, но не одолеют его никакой силой; напротив, Царство Божие, несущее на своем знамени любовь даже к врагам и воздаяние добром за зло, распространяясь все более и более среди граждан царства мира сего, окажет несомненно нравственно-возрождающее влияние и на самый строй этих царств.

Что же требуется от вступающего в Царство Божие? – Требуется, прежде всего, чтобы он любил Бога. Если мы, любя, например, жену, мать, отца, детей, стараемся исполнять их желания, и если такое исполнение их желаний доставляют нам истинное удовольствие, как бы удовлетворение наших собственных желаний, то несомненно, любя Бога, мы будем находить полное нравственное удовлетворение, если будем исполнять Его волю, если будем делать то, чего Он хочет, если воля Его станет нашей волей. Если нам тяжело бывает отказать любимому человеку в исполнении его законного и удобоисполнимого желания; если вынужденный чем-либо отказ болезненно отзывается в любящем сердце, то несомненно, что и человек, любящий Бога, но почему-либо поступивший вопреки Его воле, должен испытывать нравственные муки, как только сознает себя виновным перед Ним. Словом, любовь к Богу нравственно обязывает творить волю Его.

Но какова же эта воля? Удобоисполнима ли она? Чего требует Бог от тех, кто любит Его? – Лично для Себя Он ничего не требует от нас; все требования Его, обращенные к нам, касаются нас же самих: «Любите ближних своих, как самих себя!» и: как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними (Мф 7:12). Вот воля Божия, вот устав Царства Его.

Законы царств мира сего налагают нередко на людей бремена неудобоносимые и составляют тяжкое, иногда бесцельное и бесполезное для других, иго. Бремя же, налагаемое на нас законом Бога, легко, так как иго этого бремени есть благо (Мф 11:30) для других, а, следовательно, в силу взаимности, и для нас самих.

В чем же заключается бремя Божия закона? В том, чтобы мы поступали с людьми так, как желали бы, чтобы и они с нами поступали.

Посмотрим же, тяжко ли это требование? Удобоисполнимо ли оно? – Ты, вероятно, испытывал не раз щемящую боль сердца, когда сознавал, что многие, даже близкие к тебе люди, не любят тебя и нисколько не стесняются открыто проявлять свое нерасположение к тебе? И ты осуждал их за их бессердечность. Но заглянул ли ты в свое сердце? Спросил ли себя: любишь ли ты всех людей вообще и близких тебе в особенности? Ведь ты сам иногда дышишь злобой против многих, не всегда даже и повинных перед тобою. За что же негодуешь на других? Если хочешь, чтобы тебя любили все, люби и ты; и верь, что любящее сердце всегда найдет отклик в сердцах других людей. Ты, быть может, скорбел, доходил даже до отчаяния, когда тебе, нуждающемуся в помощи, все отказывали в ней? Ты недоумевал, почему, например, такой-то отказал тебе в своей поддержке, которая ему почти ничего не стоила бы? Не правда ли, как тяжело, как грустно встречать повсюду холодные, равнодушные к твоей нужде лица? Как больно сознавать, что некому помочь тебе? Так не отказывай же и сам в посильной помощи нуждающимся; и если ты не в состоянии помочь так, как хотелось бы, помоги, как можешь, но все-таки помоги; подай хотя чашу воды жаждущему и не могущему утолить свою жажду без посторонней помощи. Да и помогая посильно ближним, не возвеличивайся перед ними, не выставляй себя напоказ как благодетеля, не труби о своих добрых делах! Знай, что в человеческом сердце есть скверное чувство неблагодарности к тем, кто рисуется своими благодеяниями, кто напоминает о них облагодетельствованным; эта неблагодарность служит наказанием за то, что доброе дело сделано не из любви к ближним, а для того только, чтобы благодетеля хвалили, возвеличивали. Поэтому старайся помогать нуждающимся так, чтобы по возможности никто не знал бы об этом, и никогда не попрекай облагодетельствованных тобой. Тогда и ты вправе будешь рассчитывать, что и тебе не откажут в помощи, когда будешь нуждаться в чем-либо, да и оказывая помощь, не будут ставить тебе это на вид, не будут пробуждать в тебе чувств озлобленной неблагодарности. Согрей сердце свое любовью не только к тем, которые любят тебя, но и к врагам своим; молись за них, чтобы Господь смягчил и их сердца; помогай и им и верь, что твоя всепрощающая любовь даже к ненавидящим тебя обезоружит их, заставит и их полюбить тебя. Ты обижаешься и негодуешь, когда знакомые твои осуждают тебя за какие-либо ошибки в жизни, за бестактные поступки, когда злословят тебя за них? Но загляни в свое прошлое, и ты увидишь, что сам не безгрешен в этом отношении, что сам не прочь был иногда позлословить и осудить ближнего. Не злословь же, не осуждай никого, и тебя не будут злословить. Не приходилось ли тебе когда-либо слышать от своих знакомых, что такой-то человек никогда и ни о ком не говорил дурно? Не припомнишь ли, с каким уважением они отзывались о том человеке? Не убеждаешься ли, что такого человека никто не решится ни осуждать, ни злословить? Старайся почаще заглядывать в свою душу, осуждай себя за грехи, отстань от них, исправься, и тогда познаешь, как исправить брата своего. Ты возмущаешься, когда другие люди лгут, обманывают, нарушают свое слово, даже клятву. Не обманывай же и сам никого, никогда не лги, будь всегда и во всем настолько правдив, чтобы все верили твоему слову, не требуя никаких клятв. Ты испытываешь невыразимые муки, когда узнаешь про неверность своей жены? Но вправе ли ты осуждать ее? Сам-то ты безгрешен ли в этом отношении? Будь же прежде всего сам целомудренным, не прелюбодействуй, не развратничай; мало того, не делай ничего такого, что влечет к этому греху, даже мысленно не возбуждай в себе половой похоти к посторонней женщине (не жене твоей); и только тогда ты будешь вправе чувствовать обиду, нанесенную тебе неверностью жены. Ты, конечно, желаешь, чтобы никто не нарушал твоей телесной неприкосновенности, чтобы никто не обижал тебя и даже ничем не выражал своего гнева или презрения к тебе? Но загляни в свое прошлое и увидишь, что нередко обида, причиненная тебе, пробуждала в твоем сердце жажду мести, желание воздать противнику не только тем же, но и гораздо большим, сторицей? Подумай, как больно было бы тебе, если бы обиженные тобой мстили тебе за каждую причиненную тобой обиду! Поэтому не только не мсти никому, но даже не трогай никого; будь кроток, не гневайся, не унижай ближнего не только обидным словом, но даже и презрительным взглядом. Если кто обидел тебя, прости ему обиду; верь, что своим великодушием ты обезоружишь его, а если ты сам обидел кого, спеши к обиженному, проси прощения, мирись с ним скорее; будь уверен, что тебя все простят, если будут знать, что и ты прощаешь всем… Вообще, во всем поступай с людьми так, как хочешь, чтобы и они поступали с тобой.

Вот бремя, возлагаемое на вступающих в Царство Божие, где царят Любовь и Добро! Призывая к Себе, в это Царство Любви и Добра, всех труждающихся и обремененных и обещая дать им душевный покой, Христос сказал: Возьмите на себя иго Моих заповедей, смотрите на Меня, как Я исполняю их, и познайте, что иго Мое благо, и бремя Мое легко (Мф 11:30).

Некоторые, впрочем, не согласны с таким взглядом на бремя заповедей Христовых, полагая, что исполнение воли Божией сопряжено с непременным отречением от мира и всех благ его.

Мнение это не имеет, однако, основания ни в откровениях Ветхого Завета, ни в учении Иисуса Христа. Если, создав первых людей, Бог сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею (Быт 1:28), то несомненно, что жизнь в мире и обладание всем, что дает земля, не только не может противоречить воле Божией, но, напротив, вполне согласуется с нею. Да и Христос никогда не требовал от Своих последователей отречения от мира и благ его.

Правда, Он сказал однажды Апостолам и стоявшему с ними народу: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф 16:24). И эти слова Господа смущают многих. Многие думают, что Христос заповедал нам полное отвержение наших личных желаний, наших потребностей, и вменил нам в обязанность заботу только о других, о ближних наших. Некоторые же идут в своем понимании этого изречения еще далее и проповедуют полное отречение от мира и удаление в пустыню, словом, проповедуют отшельничество и аскетизм.

Но они забывают, что Христос никогда не осуждал пользование земными благами как дарами, ниспосылаемыми Богом. Он требовал только, чтобы мы не считали себя хозяевами и полновластными распорядителями этих благ, чтобы мы блага эти признавали Божиим достоянием, а себя считали бы только управителями, приставленными к этому достоянию, обязанными управлять им согласно с волей Хозяина, Бога, и дать отчет в управлении им, чтобы, управляя Божиим достоянием, мы исполняли бы заповедь Его о любви к ближним, и чтобы благо творили им. Богач притчи (Лк 12:16–21), которому Бог даровал обильный урожай хлеба, был осужден не за то, что позаботился собрать его в житницы, а за то, что счел себя полновластным хозяином его и вообразил, что эти блага даны ему Богом единственно для удовлетворения его прихотей; а если бы он смотрел на обильный урожай как на Божие достояние, данное ему лишь во временное управление, согласно с волей Божией, и действительно управлял бы им так, как Богу угодно, то не был бы осужден. Другой богач притчи (Лк 16:19–31) был осужден не за то, что обладал благами мира сего, а за то, что управлял ими как своими собственными, вопреки воли Божией, и ни разу не обратил внимания на нужду лежавшего у ворот его нищего Лазаря. Злые виноградари (Мф 21:33–41; Мк 12:1–9; Лк 20:9–16) были осуждены не за то, что пользовались плодами виноградника, данного им в управление, а за то, что не давали посланным от Хозяина плодов, которых Он требовал, – за то, что хотели присвоить себе этот виноградник. Словом, пользование земными благами не осуждается Христом, если не нарушает главнейшую заповедь Его о любви к ближним.

Что же касается отшельничества и аскетизма, то надо заметить, что уединение и воздержание бывают иногда крайне необходимы для успешной борьбы с соблазнами, с похотями нашего тела. Тело должно быть подчинено духу; дух должен властвовать над ним. И вот для такой-то борьбы, для укрепления своей воли, не только бывает полезно, но даже необходимо уединение и строгий пост. И многие великие и святые люди пользовались этим могучим средством и побеждали все соблазны, все плотские похоти свои. Но когда человек, прибегнув к такому средству порабощения плоти своему духу, выходит победителем из борьбы, то оставаться ему вдали от мира нельзя: он должен идти в мир, в Царство Божие, и там творить волю Божию. Если же он, выдержав борьбу и победив все искушения, все соблазны, останется вдали от мира, наслаждаясь тем душевным спокойствием, какое настает после такой победы, то как же он исполнит заповедь о любви к ближним? Как он будет благо творить им? Как и когда он докажет свою любовь к ним?

Итак, следует признать, что, сказав – отвергнись себя! – Господь не заповедал нам ни полного воздержания от пользования теми земными благами, которые могут считаться лишними для поддержания жизни тела, ни тем более отшельничества и аскетизма. Отвергнуться себя – значит отвергнуть свое я, свою волю, то есть подчинить свою волю воле Божией. Живи не так, как хочется, а как Бог велит. Вот что значат эти слова Господа.

Проповедники отречения от мира ссылаются еще на сказанное богатому юноше: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь Сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною (Мф 19:21; Мк 10:21; Лк 18:22), а также на сказанное Апостолам: всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную (Мф 19:29; Мк 10:29; Лк 18:29). Но эти слова нельзя понимать буквально. Заповедуя любить даже врагов и благо творить всем, Христос не мог требовать от Своих последователей, чтобы они отреклись от своих обязанностей по отношению к родителям, жене, детям и всем родственникам, – не мог требовать, чтобы мы произвольно слагали с себя эти обязанности. Не мог Он требовать также, чтобы все Его последователи продали свои дома, земли и вообще все свое достояние, и вырученные от этого деньги раздали нищим, то есть сами сделались бы нищими и жили бы, как птицы небесные. Понимать буквально приведенные изречения Христа, значит, совсем не понимать Его учения. Обращаясь с этими словами к юноше и Апостолам, Он говорил о соблазнах, без которых нельзя прожить, которые даже необходимы, чтобы в борьбе с ними люди нравственно совершенствовались. И раньше этого Он говорил что если друг, необходимый, как правый глаз, служащий как бы правой рукой, соблазняет, склоняет отступиться от исполнения воли Божией, то лучше отказаться от такого друга, уйти от него, порвать с ним всякие сношения, чем поддаться его соблазну. Ту же мысль Он провел и в этой беседе с юношей и Апостолами: Он сказал, что если родители, или жена, или дети, или братья и сестры, вздумают склонять к нарушению воли Божией, то, при невозможности нравственно воздействовать на них и тем заставить их отречься от дальнейших соблазнов, лучше оставить их, уйти от них, чем поддаться их соблазнам и тем погубить себя. Заповедь Господня ставит любовь к Богу прежде, выше любви к ближним; поэтому если отец, или мать, или жена скажут: люби меня и исполняй все мои прихоти, хотя бы это было сопряжено с нарушением воли Божией, словом, люби меня, а Бога разлюби, – то, при упорном нежелании их прекратить соблазны, колебаний не должно быть: надо продолжать любить Бога и безусловно отказать в исполнении их требований, обнаруживающих полное отсутствие в них всякой любви, кроме узкого себялюбия; если же, при таких безбожных требованиях, с одной стороны, и отказах в исполнении их, с другой, совместная жизнь сделается положительно невозможной, если иного исхода нет, как только выбор между любовью к Богу и противоположной ей любовью к соблазнителю, то в таком только случае я могу оставить тех, по отношению к которым на мне лежат обязанности, заповеданные Богом. Если же меня никто из близких ничем не соблазняет, не предъявляет ко мне никаких требований, противоречащих воле Божией, а я сам соблазняю себя возможностью уклониться от исполнения своих обязанностей по отношению к ним и, опираясь на буквальный смысл вышеприведенных изречений Иисуса Христа, оставлю их на произвол судьбы и удалюсь от мира и от них, то в этом мной будет руководить не любовь к ближним, а узкое себялюбие, и, поступив так, я не только не совершу ничего богоугодного, но, напротив, навлеку на свою душу тяжкий грех против основной заповеди Господней.

Ту же самую мысль о соблазнах и необходимости борьбы с ними высказал Иисус и богатому юноше, спросившему, что он должен сделать, чтобы иметь жизнь вечную. Отвечая прямо на поставленный юношей вопрос, Иисус сказал ему, что к блаженству Жизни Вечной в Царстве Небесном приводит точное соблюдение заповедей, то есть воли Божией; когда же юноша самонадеянно заявил, что заповеди он всегда исполнял, а теперь желает знать, чего еще не достает ему, то Иисус тотчас же обличил его в непонимании истинного смысла заповедей, в слишком большой привязанности к своему богатству, в готовности отказаться и от блаженства в Вечной Жизни, лишь бы не расставаться со своими земными сокровищами. Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и тогда приходи и следуй за Мною; и будешь иметь сокровище на небесах (Мф 19:21). Эти слова были сказаны для испытания юноши, для обнаружения его пристрастия к богатству, такого пристрастия, какое заслоняет собой любовь к Богу и готовность исполнять Его волю. Такое пристрастие к богатству, такое поклонение золотому кумиру несовместимо с поклонением Богу: Никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне (Лк 16:13; Мф 6:24). Поэтому, если пристрастие к богатству настолько сильно, что ради него человек готов изменить Богу, то лучше отказаться от богатства, лучше сделаться нищим и за то приобрести сокровище на небесах, чем, предаваясь своей страсти, подвергнуться осуждению на вечные муки. В этих словах Иисуса, обращенных к юноше, а затем и к Апостолам, богатство, дома и земли сравнены, в отношении представляемого ими соблазна, с теми родителями, женой, детьми, братьями и сестрами, которые отвращают от Бога и заставляют служить им, а не Богу. Но эти слова нельзя возводить на степень заповеди (об оставлении домов, братьев и пр. см. выше).

О продаже имений и раздаче нищим вырученных денег Иисус говорил Апостолам еще и при другом случае. Продавайте имения ваши, сказал Он, и давайте милостыню (Лк 12:32–33). Но так как это было сказано тотчас же после слов – не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство, – то следует признать, что повеление о продаже имений относилось исключительно к одним Апостолам, посылая которых на проповедь, Иисус не позволил им брать с собой ни денег, ни даже сумы, – и что, следовательно, это повеление не имеет значения общеобязательной заповеди.

Итак, отречение от родных, богатства и вообще от мира, со всеми его благами и радостями, вовсе не составляет непременного условия вступления в Царство Божие. Напротив, жизнь в мире, борьба с соблазнами и постоянная победа над ними, жизнь не для себя только, но и для блага других, жизнь, руководимая любовью к Богу и самоотверженной любовью к ближним, совместная с другими деятельность на пользу общую, для водворения всюду мира, любви и добра, постоянное противление злу добром, – вот жизнь, вполне согласная с законами Царства Божия.

Живя в мире, пользуясь всеми его благами и радостями и желая в то же время быть истинными членами Царства Божия, мы должны всегда помнить, что мир – это Божий виноградник, данный нам лишь в пользование с тем, чтобы мы давали Богу плоды его и в свое время представили бы отчет в управлении им. В мире мы Божии работники, приставники к Божиему достоянию, управители Его, обязанные отчетностью перед Ним. Плоды же, которых требует Бог от своих виноградарей, приставников и управителей, – это добрые дела о отношению к ближним нашим, нуждающимся в нашей помощи. Поэтому согласное с волей Бога пользование благами и радостями мира сего вполне уместно в Царстве Божием. Время уныния, скорби, постоянного сокрушения и страданий настанет после кончины мира для тех, которые не хотели возродиться любовью к Богу и ближним, и доказать эту любовь добрыми делами. Теперь люби ближних! Любящее сердце твое подскажет тебе, что надо делать для них! Люби! Живи и жить давай другим! И будешь ты достойным членом Царства Божия.

Итак, жизнь в Царстве Божием, то есть жизнь, согласная с волей Божией, дающая здесь, на земле, полное нравственное удовлетворение и душевное спокойствие, ведущая к тому же, к вечному блаженству в будущей загробной жизни, – вот тот потерянный рай, о возвращении которого мечтали лучшие люди и боговдохновенные пророки древнего мира.

Искушение Иисуса вопросом о подати кесарю окончилось; со стыдом удалились иродиане и лукавые ученики фарисеев, но, по заранее составленному уговору, тотчас же подошли к Иисусу несколько саддукеев. Саддукеи составляли среди евреев секту неверующих в воскресение душ и будущую вечную жизнь; вообще они весьма равнодушно относились к вопросам веры, что не мешало им, однако, занимать места священников и быть даже первосвященниками (подробности о саддукеях см. выше). Саддукеи вели нескончаемые споры с фарисеями о воскресении душ и старались доказать, что в книгах Моисея не только не содержится никаких указаний на бессмертие душ, но даже имеются обязательные для евреев постановления, явно противоречащие учению о воскресении мертвых; таково постановление (или закон ужичества), в силу которого бездетную вдову, по смерти ее мужа, должен взять себе в жены его брат с тем, чтобы восстановить умершему брату продолжение его рода. И вот этот-то спор саддукеи представили теперь на разрешение Иисуса.

Ссылаясь на этот закон Моисея, они сказали: «Было семь братьев, и старший из них женился, но умер бездетным; жену его взял второй брат, но тоже умер бездетным; взял ее третий брат, потом четвертый, и так далее все семь братьев, и все умирали, не оставив потомства; после смерти всех их умерла и жена. Итак, если воскресение мертвых будет, то чьей женой воскреснет эта женщина? Ведь у нее было семь мужей! Не может быть, чтобы она была там женой всех или ничьей, так как это была бы нелепость; нелепости же не мог допустить в своих законах такой великий и боговдохновенный законодатель, каким был Моисей. Следовательно, по учению Моисея, воскресения не будет».

«Вы говорите так, – ответил им Иисус, – потому, что не понимаете будущей Вечной Жизни. Вы судите о ней превратно, думая, что и там люди будут жить той же чувственной жизнью, как и здесь, на земле. Но это не так: люди, удостоившиеся по воскресении своем стать сынами Божиими, будут равны ангелам и жить будут иной жизнью, духовной, ангельской, и, подобно ангелам, не будут ни жениться, ни замуж выходить; они даже умереть не могут. Что же касается вашего мнения о том, будто в книгах Моисея нет указаний на воскресение мертвых, то и в этом отношении вы заблуждаетесь. Разве вы никогда не читали о явлении Бога Моисею? Разве вы не знаете, как Он назвал Себя? – Он сказал Моисею: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова (Мк 12:26). Говорил Он это в то время, когда Авраама, Исаака и Иакова не было уже в числе живущих на земле, когда они были уже мертвы для земли, и если все-таки Бог назвал Себя их Богом, то, значит, они для Него живы, ибо Он не может быть Богом несуществующего. Бог не есть Бог мертвых, но живых (Мф 22:32)».

Побежденные таким ответом Иисуса саддукеи отошли; а присутствовавшие при этом книжники, радуясь в душе поражению своих противников по вопросу о воскресении мертвых, забыли, что саддукеи действовали тут как их единомышленники, не могли скрыть своей радости и сказали Иисусу: Учитель! Ты хорошо сказал (Лк 20:39). Народ же, видя поражение иродиан, фарисейских учеников и саддукеев, удивлялся мудрости Иисуса.

Ввиду такой неудачи фарисеи опять собрались вместе тут же в храме на совещание и порешили предложить Иисусу самый трудный, по их мнению, вопрос о том, какую из заповедей закона надо считать самой главной. Фарисеи делили все заповеди на большие и малые, причем обрядовые законы считали большими заповедями, а все прочие – малыми, но никак не могли сговориться, какая же из больших заповедей самая важная: одни считали самой главной заповедью закон о субботе, другие – закон об обрезании. И вот теперь, выбрав из своей среды самого сведущего законника, они подослали его к Иисусу спросить: Учитель! скажи, какая наибольшая заповедь в законе? (Мф 22:36).

Иисус отвечал ему словами закона, взятыми из книг Моисея. Указав на две основные заповеди о любви к Богу и к ближним, Господь сказал: Иной большей сих заповеди нет (Мк 12:31); на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф 22:40).

Кто любит Бога всеми силами своей души, тот несомненно будет стремиться всегда и во всем творить волю Его, тот будет исполнять и все заповеди Его, ибо кого любишь, тому и угождаешь, того желания стараешься исполнить. Поэтому самая первая обязанность человека – любить Бога. Но Бог требует любви не только к Себе; возлюби ближнеготвоего, как самого себя[84] (Лев 19:18; Мк 12:31), – говорит Он. И это – вторая заповедь. Кто любит ближнего, как самого себя, тот будет с ним поступать так, как желал бы, чтобы и с ним поступали, то есть будет помогать ему в нужде, утешать его в горе, отстранять от него всякое зло, словом, – будет благо творить ему; любовь к ближнему, всегда и при всяких обстоятельствах, подскажет любящему сердцу, что именно надо сделать для ближнего. В этих двух заповедях вмещаются все заповеди, гласящие об отношениях человека к Богу и себе подобным; все, что после сказано Богом Моисею и что затем возвещено пророками, все это – только развитие основных начал, заключающихся в этих двух заповедях; на них утверждается весь закон и пророки.

Этот ответ привел в восторг самого законника, искушавшего Иисуса; и он, забыв цель, с какой обратился к Иисусу, забыв злобу уполномочивших его фарисеев, воскликнул: хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем, и всем умом, и всею душею, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, – это выше, это больше всех всесожжении и жертв.

Искренность и неподдельность восторга, с каким говорил это законник, тронули Иисуса; Он видел, что этот грешник может покаяться, может исправиться, если и дальше будет с таким же чувством принимать истину, а потому сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия.

После этих трех неудачных покушений уловить Иисуса на каком-нибудь неосторожном слове, фарисеи, стоявшие до сих пор в некотором отдалении, собрались вместе и приблизились к Иисусу, но спрашивать Его о чем-либо не посмели.

Обращаясь к ним, Иисус спросил: что вы думаете о Христе? чей Он сын? – Нисколько не задумываясь, они в один голос ответили Ему: Давидов (Мф 22:42). Ответили они так потому что, по ветхозаветным пророчествам, Христос должен был быть потомком царя Давида. Слово сын означало у евреев не только сына в собственном смысле, но и потомка; поэтому и вопрос Иисуса надо понимать так: от кого Христос должен произойти? – «От Давида», – отвечали фарисеи.

«Да, вы думаете, что Христос – потомок Давида, то есть только Человек. Но как же сам Давид называет Его своим Господом? Разве вы не читали, как он в своем псалме вдохновенно говорит о Христе: сказал Господь, то есть Бог, Господу моему, то есть Мессии-Христу: седи одесную Меня (Пс 109:1). Ведь если Он был Господом Давида и существовал уже в то время, когда Давид писал это, то как же Он мог быть потомком Давида, тогда еще не родившимся?»

Фарисеи, ослепленные буквой Писания и потерявшие ключ к разумению его смысла, не понимали, что Христос-Мессия, как Богочеловек, должен быть – по божеству Своему – Сыном Божиим, а по человечеству – потомком Давида. Они ожидали Мессию, как человека, который освободит евреев от подчинения римлянам и покорит им, евреям, все народы земли. А с такими превратными понятиями они, конечно, ничего не могли ответить на вопрос Иисуса (ответ на этот вопрос см. ниже).

Таким образом, враги Христовы потерпели всенародно полное поражение и до времени затаили в себе свою злобу. Но им предстояло еще выслушать от Иисуса прямое обвинение их в полной нравственной распущенности, лишающей их права быть руководителями народа, и это обвинение было произнесено тут же, в храме, всенародно.