ЛЕКЦИЯ 3.
Богомыслие как основа и предпосылка проповеди

Разбирая наиболее важные вопросы, касающиеся мастерства публичных выступлений, не будем забывать, что мы говорим о речи духовной, имеющей своей целью христианское просвещение. И если ранее мы беседовали о духовности слова, тайне его зарождения в человеческом сердце, о соотношении его с жизнью Божественной, о плодах этого слова, о том, что оно вводит человека в богообщение, то теперь мы будем рассуждать о богомыслии как основе и предпосылке проповеди. Предмет весьма важный, но и не простой для восприятия.

Мы знаем, что в природе события, происходящие по воле Создателя, всегда подготавливаются. Любое природное явление всегда предполагает какие-то процессы, сокрытые от ока наблюдателя. Так, например, вулкан не начнет ни с того ни с сего извергать огненную лаву, но недели и месяцы пройдут в незримой грозной подготовке к этой катастрофе. Сначала произойдут изменения температуры в недрах земли, сдвиги земной коры, перемещение пластов, изменение давления, выход раскаленного вещества непосредственно к земной поверхности, и затем уже совершается всеми видимая катастрофа. Так бывает и с выходом воды, когда вдруг там или здесь откроется по воле Божией источник. Так же не вдруг вступает в свои права лето, но оно подготавливается и талыми водами, ручейками, которые подмывают снежные заносы, и все происходит в природе с чувством, с толком, с расстановкой, а мы добавим – с подготовкой.

Если так происходит в мире неразумной природы, то еще более это справедливо в отношении к человеческой, разумной природе. Скажем, каждый из нас от рождения наделен способностью к мышлению, даром слова, но не тотчас эти таланты проявляются. Не вдруг раскрывается во всей силе ум, деятельная способность души, воля, не вдруг становятся сильными и чувства. Сначала младенец подобен бутону, лепестки которого свернуты и еще не издают благоухания, и только по мере накопления тепла и света раскрывается соцветие. Так и младенец неизбежно должен пройти все вехи физического, нравственного и духовного становления, дабы по прошествии отрочества и ранней юности явился бы и родителям, и знакомым, и всему окружающему миру полноценный человек, нравственная личность.

 Все это нам подсказывает, что и духовное слово, слово Божие, слово о Боге должно быть выношено в недрах человеческой души. Это относится как к подготовке вообще, выходу на служение, так и в деле приуготовления отдельно взятого слова, проповеди, беседы, и нет ничего более неблагодарного, опасного и вредного, чем выход на служение тогда, когда мы к нему еще и не призваны. Нет ничего более нелепого и смешного, как обращение к людям со словом, не вызревшим в тайниках души.

Христианская история показывает нам, что великие мужи никогда не начинали скоропалительно и поспешно что-либо говорить, если не удостоверялись в призвании и благословении на то Господа чрез Богом поставленных учителей. Преподобный Силуан Афонский, наш современник, написал свои чудесные записи о Божественной любви спустя сорок лет с начала его монашеского подвига; это было в двадцатом столетии. Скажем, один из самых замечательных древнерусских проповедников святитель Кирилл Туровский прежде занимался подвигом отшельничества, и даже столпничества в совершенном уединении, то есть молился, размышлял, читал Писание, а потом уже открылся источник его красноречия. Таков был и святой Иоанн Дамаскин, который, как многие знают, вступив в монастырь преподобного Саввы Освященного, получил запрет от старца к составлению священных гимнов и молитв, и Сама Матерь Божия, когда почла созревшим красный плод проповедования, повелела старцу снять сей запрет, и полились источники живой воды из уст преподобного инока Иоанна Дамаскина.

Что же это – значит, нам всем посвятить себя отшельничеству или наложить на свои уста обет молчания? Это было бы просто прекрасно, но, к сожалению, не весьма возможно. Да и время сейчас такое судорожное, торопливое, поверхностное. Во всяком случае, каждому, кто думает и размышляет о слове, кто стремится овладеть им, нужно знать, какого великого приуготовления, нравственной и духовной зрелости оно требует. И, стало быть, нужно непрестанно сокрушаться душой, ибо все мы сейчас суть духовные пигмеи, птенчики, которые еще не успели вылупиться из яйца. Относится это, к сожалению, не только к прихожанам и прихожанкам, но и ко многим батюшкам, включая и говорящего. И вот, сознание своего младенчества, своей незрелости много уже помогает делу. А теперь поближе к сути.

Что же такое богомыслие, и как им заниматься, и когда входит человек в это состояние? Очевидно, что богомыслие предполагает особенную погруженность ума и чувств человека в область духовной жизни. И, наверное, никто не вкушал начатки этого состояния, если прежде не даровано было ему хорошенько, с терпением, усердием, внутренним покаянием и детской простотой помолиться. Действительно, только благодаря молитве на наше сердце снисходит та нравственная сила, которую мы именуем Божией благодатью. И когда человеку случается от всей глубины своего естества воздохнуть и помолиться, вложив ум свой непокорный в слова молитвы – бывает, Господь награждает усилие молящегося, и в сердце его устанавливается некая необыкновенная тишина, Не такая, которую мы слышим, а особая тишина, которую некоторые именуют священным безмолвием. Как на море состояние штиля, когда ни один порыв ветра не колышет водной поверхности и вы не можете заметить ни начатка ряби на этом зерцале водном, так и в душе наступает священное безмолвие, когда Сам Бог налагает Свою десницу на ум и сердце человека и свершается малое чудо в душе молящегося: словно назойливые насекомые, испугавшиеся свечи или «фумитокса», отходят куда-то помыслы, мысли, беспорядочно кружившиеся в голове, внезапно умирают все земные чувства, которые постоянно теребят нашу волю, как цыганята, пристающие к прохожим: «Дяденька, дай, дяденька, ну дай, дай еще», – и не знаешь, куда прятаться от этих цыганят, потому что дал, а им все мало. Так бывает и в нашем естественном, падшем состоянии: только начал читать вечернее правило – прямо под ложечкой засосало, как захотелось поесть, и в голове тут же явился недоеденный кекс с изюмом и еще что-то вкусное на тарелке. А уж после вечернего правила, во-первых, ничего вкушать и не положено, а во-вторых, кто-нибудь этот кусочек обязательно съест – ну прямо рвется своей худшей частью человек на кухню и при этом читает: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас.

И вот приходит Божия благодать, и умирает в человеке все земное, утихают чувства, уходят в небытие помыслы; а самое главное, силы его души, внезапно соединенные с Божией благодатью, устремляются ввысь, горе, к Богу. И вкушает тогда душа начатки совершенного покоя и совершенного счастья, чувствует она себя малым дитятей или легкокрылым ангелом, для которого так же естественно обращаться к Богу, думать о высоком, прекрасном, божественном, святом, как всем нам дышать и видеть. Такое состояние надъестественно по своей природе, оно подразумевает какую-то особенную светлость ума и сердца, просвещенность свыше, и знание об этом состоянии мы черпаем у многих знаменитых проповедников, святителей, епископов. Так, всего выразительнее об этом высказался святой митрополит Филарет Московский. Он рассказывал, что обычно к проповедям готовится накануне вечером, во время богослужения. И когда, встав в алтаре, он молится и прислушивается к песнопениям Церкви, то ум его, приведенный в состояние тихости, словно ожидает чего-то того, что называют вдохновением или озарением – а был он, конечно, муж духовный и опытный, смиренный и кроткий, и вправе был ожидать озарения от Бога. И вот, говорит святитель Филарет, внезапно сердце мое, размышляющее о празднике и о содержании предстоящей проповеди, вдруг уязвляется какой-то мыслью, относящейся к самому празднеству, как будто некое горчичное зернышко раскрывается в душе, и в этом зернышке содержится главная мысль моего будущего слова. И над этим словом я буду трудиться и после службы, записывая его и готовясь к его произнесению. А еще владыка Филарет говорил, что такие мысли, приходящие свыше, от Бога и ложащиеся на спокойное, чистое и мирное сердце, подобны падающим осенним звездам, которые в темную августовскую ночь рассекают небо, очерчивая его своей светящейся траекторией, и потом гаснут в неведомой дали. Так, говорил владыка, и с просвещением, даруемым Богом: если ты вовремя эту мысль не ухватишь, если не потрудишься удержать ее в памяти, то она вскоре потухнет и растворится в твоем сознании, и у тебя останется только воспоминание о ней, как, скажем, о благоухании розы, которое сегодня есть, а завтра нет. И как ты ни тужься, как ни старайся, не сможешь даже вспомнить об этой мысли, просветившей тебя, потому что она не от твоего падшего естества, а от Бога. Это та самая мудрость, которая приходит свыше, по слову апостола Иакова, и бывает кротка, чиста, мирна и исполнена других благословенных даров. Вот почему такие замечательные проповедники, как святитель Филарет, святой Иоанн Кронштадтский, святой Иннокентий Херсонский и многие другие имели обыкновение записывать то, что пришло им на ум, а лучше сказать, легло на сердце после напряженной молитвы или внимательного слушания богослужения. Святой Силуан Афонский добавляет, что не всякого таким образом назидает благодать Господня, а лишь душу простую и незлобивую. Об этом же и Господь говорил Отцу: Отче, благодарю Тебя, яко утаил сие от мудрых и разумных, от тех умников, которые доверяют лишь своему уму и своим логическим, рационалистическим построениям; благодарю Тебя, яко сокрыл еси от мудрых и разумных эту премудрость и открыл ее младенцам, то есть не рефлектикам, не психоаналитикам, а ученикам Твоим, чистым сердцем, кротким и смиренным, молящимся Тебе на всякий день, на всякий час.

 Последнее, что хочется вспомнить в связи с молитвой приуготовления к восприятию семени слова Божия, - это изречение премудрого царя Соломона о том, что в злохудожную душу премудрость не войдет и в теле, повинном греху, обитать не будет. Итак, мечтает и обольщает себя тот, кто находится еще, к сожалению, в нераскаянных грехах, то есть, знает за собой губительную страсть, но не вступил с ней в борьбу, не принес еще удовлетворительного покаяния, сосуд его еще осквернен произвольным соглашением с волею сатанинской. Вне святости и чистоты, говорит Апостол, никто не узрит лице Господне. Таким образом, если мы втайне надеемся, что наше слово приуготовляемо и говорено будет не без тайной помощи Божией, не без вдохновения, или, как говорят, не без помазания свыше, необходимо, прежде всего, порадеть о чистоте души и тела, что достигается покаянием, о чем мы уже подробно говорили ранее.

Сказав нечто об умении молитвенно взывать к Богу и располагать сердце свое к принятию свыше сходящей мудрости, перейдем непосредственно к Богомыслию.

Богомыслие не есть просто размышление о Боге и о предметах Божественных. Мы не назовем богомыслием изложение теологии в многотомных трудах Фомы Аквинского – того, кто лег мертвым телом в основание римского католического богословия, потому что там мы встречаем сущий рационализм, то есть дискурсивное[1] мышление, жалкие потуги нашего рацио, отчужденного и обнаженного от благодати Господней. Почему обнаженного и отчужденного? А потому что, повторим, в злохудожную душу-то премудрость не войдет, а нет большего злохудожества, чем ересь, то есть попрание божественных истин и смешение их с ложью человеческой и диавольской, ложью в воззрениях на Божество. Хорошо говорит об этом святитель Игнатий (Брянчанинов): можно убедиться, как с течением столетий Дух Божий все дальше и дальше отступал от сынов римокатоличества. Если еще Николай Кузанский – математик, кардинал - в чем-то приближается к святоотеческому благодатному богословствованию, то уж Фома Аквинский ушел в такие дебри, в которые лучше даже и не заходить ученику Святых Отцов.

Богомыслие, говорим мы, - это особая способность мысли обнимать духовные предметы. Мысль наша сама по себе бескрылая, но если Бог, в награду за покаяние, веру и молитву осенит вас, то мысль обретет крылья мудрости, крылья проникновения в духовные предметы, и Сам Бог на этих крыльях вашу мысль подымет и сделает ее способной отчасти воспринять от Его премудрости.

 Но неужели остается опираться только на молитву? Нет, конечно. Помимо молитвы есть еще для нас особенная пища, которая помогает гадким утятам превратиться в белых лебедей. Пища эта – Священное Писание, чтение которого, неспешное и постоянное, есть один из главных аскетических подвигов православного христианина вообще и православного проповедника, в частности. Мы еще подробно поговорим о духовных свойствах слов Священного Писания. А сейчас только вспомним изречение Христа Спасителя на Тайной вечере. Помните, как Петр сказал: Господи, не только ноги, но и руки и главу [мою умый] (Ин. 13, 9). А Господь ему ответил: Омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все (Ин. 13, 10). Ибо знал Он предателя Своего, потому и сказал: «не все вы чисты», – имея в виду Иуду. А другие очищены, как сказано некогда Христом, через слово, проповеданное им. И действительно, чтение Священного Писания имеет удивительную способность и свойство очищать ум и сердце от всего противного Закону Божию. Даже если еще не понимаешь Писания, не разумеешь его глаголов, оно все равно, и помимо тебя, в награду за усердие свершает свое очищающее и просвещающее действие. Вот почему так нужны православные молитвы пред чтением Священного Писания: Господи, просвети меня Светом Божественного Евангелия Твоего, да будут мне во спасение словеса Книги сия. Потом приступающий к чтению еще прибавляет: Да вселится в мя, недостойного, благодать Твоя, просвещающая, освещающая и очищающая всего человека (то есть, и дух, и душу, и тело). Аминь. А после этого открываешь Писание и уразумеваешь чудеса от закона Господня.

Многие помнят и того начинающего инока, который жаловался богомудрому старцу на непонятность для него Псалтири. Мол, говорит, как мне читать и петь псалмы, когда я не разумею ясно слов Духа. А старец сказал ему: «Ты не понимаешь, зато бесы понимают». А в другом случае велел этому ученику взять корзину, запачканную глиной, и таскать воду из близлежащего источника в келью. Долго тот ее таскал, много раз за водой ходил, ничего не принес. Но тогда старец велел ему посмотреть на корзину изнутри – она была совершенно чиста от всякой глины; так, говорит, и ты читай святую Псалтирь, и неведомо для тебя самого Господь очистит душу твою Словом Божиим.

И вот что отличает нас, современных проповедников, часто достаточно красноречивых, убедительных в словесах своих, от перечисленных мною святителей девятнадцатого столетия. Речь идет, конечно, не о нравственных качествах, тут уж и сравнивать, кажется, себя нечего – чем можем мы, земля, сравниться с Небом. А речь идет о методе и о стиле, главных особенностях проповедника. Оказывается, что мы, современные проповедники, очень любим говорить от себя, как бы не без вдохновения призывая на сердце благодать Духа Святого, но сами строим свои умозаключения, сами размышляем, лишь изредка ссылаемся, приличия ради, на Священное Писание. Иной метод, иной ключ к произнесению слова и устроению проповеди был у святителей Феофана, Филарета, Иннокентия, Платона и прочих замечательных проповедников. У них, по слову преподобного Серафима Саровского, ум был погружен в Писание. Ум плавал в Писании, как белая лебедь в озере. И вправду, когда смотришь на эту царственно прекрасную птицу, неспешно перебирающую под водой лапами и плавно движущуюся по озерной глади, невольно застываешь в изумлении и восхищении. Вот так грация, вот красота! А мы-то только как лягушата там барахтаемся. Подобным образом и ум великих святителей был погружен в Писание, и об этом мы сейчас поговорим в связи с нашей темой о богомыслии.

Каждый из нас, когда размышляет о том или ином мирском понятии, так или иначе погружается умом своим в сокровищницу памяти, где у него собраны образы, которые он успел набрать за время общения своего с миром. В зависимости от этих образов находится и ваш лексический запас. Хотя, конечно, лексика не обретается в прямой связи с вашей способностью наблюдать окружающую действительность. Лексика подразумевает еще и некую книжность, отсутствие или присутствие оной. То есть способность облекать эти образы и понятия в слова вашего родного языка. Способность эта не только природная. Она является заработанной и благоприобретенной.

Но не о лексических законах мы будем говорить, а о том, что Священное Писание – это целый мир. Как хорошо русскому православному христианину войти в этот мир не узенькой, покосившейся, но подремонтированной дверью – там заплатка из алюминия, тут новую ручку привернули пластмассовую, снизу двумя гвоздями скобу забили. И вот через эту латаную-перелатаную дверь большинство из нас вошли в мир Священного Писания. Что это за дверь? Это современный русский перевод Библии. Я имею в виду преимущественно Новый Завет и Псалтирь. Некоторые, к сожалению, так и остановились на этом русском переводе. Но есть другая дверь, ведущая в мир Священного Писания, – это церковнославянский язык, на котором и следует, прежде всего, постигать Новый Завет и Псалтирь. Кто в эту дверь зайдет, тот поистине пажить обрящет.

Знаете ли вы, как намывается на приисках золото? Берется целое решето земли с мельчайшими камешками и песком, в которой содержатся малые крупицы золота, и эта порода промывается в воде. И чем больше промывается земли, тем больше собирается этих крупинок, золотого песочка. Нечто подобное бывает и с нашим духовным состоянием, с нашим сознанием, когда мы, например, читаем кафизму. А читаем мы кафизму, когда, скажем, двадцать студентов нашего курса объединятся и возьмут на себя подвиг читать ежедневно Псалтирь – каждый в определенной очередности по одной кафизме в день. Так что каждый из двадцати за двадцать дней прочитывает всю Псалтирь. Петр первую кафизму читает, Саша вторую, Жора третью, Жанна пятую. Сегодня у Петра первая кафизма, а завтра вторая. А у Саши сегодня вторая, а завтра третья. А когда у Петра двадцатая, то у Саши первая. И двадцать человек за один день прочитывают всю Псалтирь. И эти духовные проценты вам капают не за одну кафизму, а за все двадцать, потому что у Бога не действует закон сохранения массы вещества. Бог не мерою дает Святого Духа. За то, что вы свою кафизму читаете, Бог дает вам благодати, как за целиком прочитанную Псалтирь. Представляете себе? Знай только, не пропускай. И когда вы эту кафизму-то читаете, да еще по главе Нового Завета, то мало-помалу накапливается золотой запас самосознания русского православного христианина, мало-помалу свершается погружение вашего ума в стихию Священного Писания. А ведь это та страна, где, по выражению пророка Исаии, «несть ни болезни, ни печали». Кто в эту страну вошел, для того она –Эльдорадо, тот край, где вместо камней золотые слитки и где он еще при жизни вкушает манну небесную. Здесь человек сердцем своим ощущает, ухом слышит, оком видит то, что Бог приготовил любящим Его. И сие свершается еще в этой жизни в награду за терпение и усилие пройти через узкую, но драгоценную дверь Священного Писания. И есть, таким образом, два мира. Один – видимый: студенческая аудитория, вестибюль, метрополитен, плакаты, реклама, перистые облака, две птички, вьющиеся над памятником Победы. И в этом мiре есть свои предметы, свои понятия, вкладываемые в вас житейской повседневностью и земными законами. Этому мiру соответствует определенное ассоциативное мышление. А есть еще мир невидимый, мир духовный, вход в который дается через веру и чтение Писания. В этот мир можно войти только чистым душою и чистым сердцем, с детской верой, простотой и незлобием. И что важно, обладая прилежанием, усердием и терпением в изучении Писания. И, конечно, любовью к святоотеческому Преданию Матери-Церкви. И когда вы в этот мир вошли умом и сердцем, то для вас внешний мир станет уже не таким интересным. А иногда вы даже будете просто открещиваться от видимого мiра, чтобы невидимый не стерт был гневной десницей Божией в вашем сознании и чтобы вас не вытолкнули оттуда взашей, как Адама и Еву.

Я к тому это говорю, что иногда приходится от мiра просто убегать. Убегать зрением, слухом, осязанием, как, знаете ли, премудрый пескарь. Вот хороший персонаж. Напрасно его обвиняют за то, что он никуда не высовывался из своей щели. Молодец, отсиживался от всех этих революционно-демократических тенденций. И переждал, и выжил.

Итак, если действительно вы, по милости Божией, чрез все означенные добродетели уже оказались по ту сторону этой двери – как сказано: Аз есмь дверь: Мною аще кто внидет, спасется: и внидет и изыдет, и пажить обрящет (Ин. 10, 9), – то уже иначе жить не сможете. Пажить, пастбище уже требует пребывания на нем овечки. А не так просто – погулял и ушел. Там остаешься и питаешься. И вот, войдя в этот мир, уже и мыслит иначе человек, и ассоциативный ряд у него другой, строящийся по другим законам. Мы подходим к тому, что составляет существо богомыслия.

Вот, например, какой-нибудь просвещенный богомудрый христианин уже зашел немножечко за эту драгоценную дверь, то устремляет он свой ум, и слух, и чувства в глубины памяти своей и призывает имя Господне. И приступает к нему в этот час уже не лектор, не инспектор, не какой-нибудь кабинетный ученый-богослов с симфонией[2] в руке, а Ангел Хранитель. Например, какой-нибудь катехизатор в ужасе думает: «Мне нужно завтра замещать преподавателя. Что же я скажу-то? Господи, помилуй». А Ангел Господень неслышно, на цыпочках подойдет и крылом по лбу проведет. И если душа чуткая и восприимчивая, то имя Господне отзывается вдруг в вашем сознании эхом. И вы начинаете размышлять о Боге и о Божественном. И называется это богомыслием. И вы обязательно услышите ответ. Он придет к вам неизреченно. Это не то, что вам Бог провещает – этак и в прелесть можно впасть, если возомнить, что с тобой Христос разговаривает. Но когда ваше естество настроено на богообщение, то Ангел Хранитель и влагает нужное, и ваше естество само то и говорит. И оно, ваше естество, вам говорит, что имя Его – как миро излиянное. Это вторая, можно сказать, строчка из Песни Песней премудрого царя Соломона. Имя Его яко миро излиянное (Песн. 1, 2). А дальше душа размышляет: нет иного имени, которым подобает спастись нам под небесами, кроме имени Господа нашего, единственного и неповторимого. Лишь этим именем и Тем, Кто стоит за ним, нам даруется спасение. И всякий, кто призовет имя Господне, спасется. Душа уже начинает размышлять: «Как интересно. А многих ли из нас призывает это имя Господне? А то некоторые, как прочитают в Евангелии, что всякий, кто призовет имя Господне, спасется, так тут же успокаиваются, решив: вот погрешу, покурю, поблужу, а потом призову имя Господне и спасусь. Да нет, брат, ибо не всякий, глаголющий Мне: Господи! Господи! внидет во Царствие Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф. 7, 21).

Но как это – имя-то Господне призывать? А сказано: и о имени Твоем возрадуются весь день (Пс. 88, 17). Весь день! Стало быть, надо помнить об этом имени, покуда ты бодрствуешь. Только ли будем радоваться об этом имени? Нет, придется потерпеть много. Ибо сказано: обышедше обыдоша мя… врази Твои …и именем Господним противляхся им (Пс. 117, 11). Оказывается, для христианина имя Господне, что щит и меч для воина, сопротивляющегося злой силе, супротивникам. И так будет думать христианин. И чем больше он будет думать, тем более Ангел Хранитель ему доставит материала для размышления – на всю жизнь хватит.

А теперь обратимся ко святой Псалтири и разберем с вами первый псалом царя и пророка Давида.

Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых (Пс. 1, 1). Нужно сказать, что весь псалом раскрывает содержание этого понятия: блажен муж. Сначала этот псалом от противного говорит, чего блажен муж не творит, каков он не есть. А потом возвещает положительное учение. А каков же муж блажен на самом деле? Весь псалом умещается, по существу, в эти два слова: блажен муж. Очевидно, что Сам Господь почтил этот псалом Своим вниманием, потому что когда в Нагорной проповеди Иисус отверз уста Свои, то первым произнес как раз это слово «блаженны»: Блаженны нищие духом (Мф. 5, 3). Для кого Господь произнес это слово? Для простых людей – бедных, больных, страдающих, которые искали исцеления и облегчения участи. Одни желали послушать Его учение, другие искали исцеления от недуга. Сбывались слова пророка Исаии: Он взял на себя наши немощи, и понес болезни. (Мф. 8, 17).

Но, исцеляя болезни тела, Господь видел в душах окружавших Его людей страшную болезнь – невежество и предрассудки. Все эти люди более или менее веровали в Него как Мессию, но видели в этом Мессии – царя земного, имеющего власть устроить на земле Царство, в которое войдут только потомки праведника Авраама, благословенного Богом, – евреи, исполняющие Закон Моисеев. Предстояло теперь Спасителю разрушить предрассудки людей, объяснить, что Царство Его далеко не похоже на царство земное, в него имеют право входа не одни только потомки Авраама по плоти, но все те, кто по своим душевным качествам похож на Авраама. И вот такие люди будут блаженны. Он утешал и вразумлял их, чтобы все поняли: осанна Сыну Давидову. Пред ними был истинный потомок и Господь Давида, ибо возвещал единое с ним учение. Блажен муж – это лишь тот, кто лице свое имеет обращенным к Богу. А ведь Бог всеблажен, по учению апостола Павла. Бог живет во Свете неприступном. Итак, когда слышим словосочетание блажен муж, то имеем в виду христианина. Ибо Всеблагаго Бога знает и имеет с Ним общение только тот, кто имеет со Христом общее имя. То есть тот, кто верует в Сына Божия, восставшего из мертвых. Муж блажен. Какая-нибудь из наших прекрасных слушательниц внутри себя скажет: а жена? Почему только муж блажен? Под этим словосочетанием Псалмопевец имеет в виду любого праведника, в том числе и жену. Блажен муж, который бежит от греха, отражает от себя грех, будь то беззаконный поступок, или помысл, или чувство, приносящее греховное наслаждение. Если с таким крепким мужеством слабая жена отражает от себя грех, то и она блажен муж, воспетый Давидом. И вообще, скажу вам, речь идет о совершенном возрасте. О мере возраста Христова. Ибо одно дело – юнец, а другое – муж. Муж – это душа окрепшая и мужественная. И в этом смысле жены-мироносицы явили куда более мужества, чем апостолы, расточившиеся там и сям при первых угрозах со стороны неистового в злобе синедриона. Итак, мужем именуется душа, вошедшая в духовную зрелость, в духовный возраст. От младенчества перешедшая к твердому нравственному состоянию.

Блажен муж. И если не хочет он лишить себя блаженства, то пусть не делает того-то и того-то. Чего именно? Здесь указаны три ступени в преисподнюю. И каждый из слушателей должен мысленно вопросить свою совесть, не оступился ли он уже, не сошел ли в первый круг ада. Не дай Бог, во второй. Вот эти ступени. Иже не иде на совет нечестивых – первая ступень вниз. Вторая ступень: и на пути грешных не ста. Третья, это уже, можно сказать, тартарары: и на седалище губителей не седе. Никто не может соскользнуть сразу с ровной поверхности земли и вниз на три пролета пролететь. Для этого надо постараться. Ибо спуск для ленивых, безрассудных, легкомысленных и невнимательных свершается незаметно..

Первая ступень: не иде на совет нечестивых. Если не хочешь потерять дарованное тебе блаженство богопознания, богообщения, не ходи на совет, то есть в общение с нечестивыми. Кто такие нечестивые? Те, кто Бога не знают и знать не хотят. Не называй друзьями и подружками тех, кто находится во вражде с Божественной любовью, истиною, чистотой и красотой. Но если хочешь, можешь понимать и глубже. Совет нечестивых суть непрестанные советования, которые злой змий нашептывает не умудренной душе. Совет нечестивых есть болезненное прислушивание к помыслу сердца своего. И тот, кто слушает голос страстей своих - а страсти-то говорят: «Иди, не робей, не смущайся, давай скорей, не отбивайся от коллектива. Тебе что, больше всех надо? Но почему ты должна быть не такая, как все?»,  - слушает эти помыслы, то невольно убеждается ими, потому что диавол имеет большую силу внушения. Сколько надо мудрости, чтобы этот совет нечестивых не слушать, а вовремя осенить себя крестом и твердо положить предел этому змеиному, диавольскому нашептыванию. Если не пойдешь на этот совет, не будешь беседовать с помыслами, то останешься блаженным, то есть чистым, кротким, святым, непорочным, небесным, духовным и возвышенным. А если начнешь ум свой преклонять под это ярмо и диавол завладеет твоим вниманием, трудно тебе уже будет остановиться от скольжения по наклонной плоскости. Почему и сказано: не иде на совет нечестивых.

А далее уже новая ступень: на пути грешных не ста. Грешный, он уже теряет подвижность, с которой мы можем от злой мысли, вовремя откинутой, обратиться к молитве. Христианин – это очень динамичное, как мы говорим, легкокрылое существо. А вот когда ты уже стал грешным, то есть, согрешил самим делом, тогда у тебя в душе происходит какое-то, я бы сказал, заизвесткование, душа теряет гибкость и подвижность, теряет дыхание Божественной любви. И уже стоит бедная грешная душа, как соляной столп. И говорят ей: «Ну, чего ты хочешь? Ну, хочешь – поужинай». – «Не хочу». – «Ну, хочешь, в кино пойдем?» – «Надоело». – «Чего же ты хочешь?» – «Ничего, надоели вы мне все. Уже вот здесь вот…» Потому что человек уже стал как соляной столп, как жена Лотова. Умертвил он грехом свою душу. И пока не покается – не оживет. Будет как мраморная статуя. Но не античного периода, а советского. Знаете такую? Ни мысли, ни движения ни в уме, ни в сердце. Вот это греховный столбняк. Он бывает, когда сам диавол делает нам прививку и травит ядом внутренняя души нашей.

Но самое страшное – это уже седалище губителей. Губитель не только сам согрешил, но еще и других губит. Под седалищем, по толкованию Афанасия Великого, подразумевается учение неправедное. Вспомните слова, сказанные Иисусом: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи (Мф. 23, 2). Посему седалище губителей есть учение лукавых.

Существует в молодежном лексиконе слово «авторитет»: «Он для меня не авторитет. А его я послушать готова». И вот губитель, соблазнитель – это уже тот, кто развращает неискушенных и неумудренных. Кто уважать себя заставил, достиг степеней известных. А в глазах у него одна сальная похоть и нечистота. Сбереги Бог нас от таковых. А они, увы, на пути студентов встречаются. И вот, блажен муж, который по этой широкой дорожке нечестивых и грешных не пошел и никогда не сидел на седалище развратителей. Но в законе Господнем воля его (Пс. 1, 2).  Заметим, друзья: не только сердце, и не только ум, а воля. То есть, становой хребет человеческой души. Мало умом соглашаться с законом Господним, важно волею с ним соединиться так, чтобы он стал твоим, а ты бы стал его, ему принадлежал. Воля мужа в законе Господнем. Вот это подлинное спасение. И в законе Его поучится день и ночь (Пс. 1, 2).

Но поучаться днем – это понятно. А как ночью-то учиться в законе Господнем, когда человек спит? В награду за деятельное дневное исполнение Закона Господня Господь даст тебе особенную ночь, о которой в Псалтири и сказано: просвещение в сладости Моей (Пс. 138, 12). Человек спит, и, конечно, он не поучается в Законе Господнем. Но Бог его хранит в награду за дневное поучение. Сердце, вобрав в себя некую теплоту молитвы, пребывает ночью в тишине. И вот к нему подкрадывается какой-то адский киномеханик и только хочет показать американский двухсерийный цветной широкоформатный фильм христианину – а всего только и надо ленточку зацепить за сердце, и пошло-поехало, такой гадости насмотритесь, что даже под душем не отмоетесь. А такое бывает. Бесы умеют в рекордно короткий срок показать рекордно мерзкий фильм. И вот, пришел этот адский киномеханик, только хотел вам эту пленочку намотать на ваше подсознание, а у вас вдруг из сердца пламя как пыхнет – и вся пленка у него сгорела. Вот такой огненный христианин должен быть не днем лишь, а и ночью. Кто не верит, пусть проверит. В законе Господни воля его и в законе Его поучится день и ночь (Пс. 1, 2). Как сказано: я сплю, а сердце мое бдит.

Положительную часть псалма мы разберем позже. А вы тем временем сами с помощью святоотеческого истолкования попробуйте разобрать первый псалом, не спеша подумайте, как понимать его непосредственно, а как – духовно, иносказательно. Это очень интересное занятие, которое поистине обогащает и делает человека радостнее.